Пишет  Sinica:

Восхитительный старый пост Анны Коростелёвой про Снейпов )

В рамках традиции
Поругать ученичков

Есть в “Гарри Поттере и тайной комнате” эпизод, где профессор Снейп пробирает Гарри и Рона сразу по прибытии в школу. Они среди ночи прилетели в школу на волшебном автомобиле, врезались в волшебное дерево, нарушили множество пунктов школьного устава и законов волшебного мира и теперь, ночью, получают нагоняй.
И три разных Снейпа – русский, польский и ирландский – делают это, естественно, по-разному. Объединяет этих трёх совершенно разных людей то, что они оказывают мощнейшее психологическое давление на учеников. Но в том, КАК они это делают, никакого единства не наблюдается.

Русский Снейп, прежде всего, выдаёт потрясающее звучание.Русский Снейп, прежде всего, выдаёт потрясающее звучание. С таким звучанием он, в принципе, мог бы говорить: “Молодцы, ребята! Умницы. Вы совершили подвиг. Я горжусь вами”, – эффект был бы тот же самый: всё равно хотелось бы убежать и спрятаться под кровать. При таком звучании текст уже не имеет значения, всё равно понятно, что тебя очень сильно ругают. Как это достигается технически: подчёркнутое замедление темпа речи (в значении ‘объясняю для дебилов’), узкие гласные, сжатая глотка, напряжённые долгие согласные, бесконечно утрированные смычки, понижение фонетического регистра, совершенно определённое интонационное оформление (хорошие такие, смачные, непререкаемые ИК-2: как гвозди вбивает). Текст при этом, если вдуматься, совершенно нейтральный: “Вас видели по меньшей мере семь магглов”. Ну, видели – и видели, казалось бы, что тут такого? Видели – и на здоровье. Скажи это другим тоном – и получится добродушное проходное замечание. Именно звучание даёт нам понять, что произошло что-то экстраординарное и что Снейп еле сдерживается, чтобы всех тут не убить. А вот дальше русский актёр дубляжа вообще делает интересную вещь: он меняет целеустановку, заменяет вопрос констатацией факта. Снейп должен был бы спросить: “Вы понимаете, насколько это серьёзно?” (Да / Нет / Догадываемся). Так вот, он ничего не спрашивает. Он утверждает: “Вы понимаете, насколько это серьёзно”. То есть: даже вы, несмотря на то, что вы, как мы с вами уже выяснили, дебилы, не можете не понимать, чем всё это пахнет. Ответа не требуется. С особенным отвращением Снейп произносит местоимение “вы”: каждый раз с долгим напряженным [в], а однажды – со смычкой на гласном и паузой, как бы в последний момент удерживаясь от каких-то значительно более нелицеприятных слов в адрес слушающих и с трудом оставаясь в рамках цивилизованной беседы. То есть русский актёр на имеющемся материале выдал всё, что смог (а Смог был большим мизантропом).

Снейп: ...Я уже не говорю об ущербе, нанесённом вами Гремучей Иве, которая росла на этой земле задолго до вашего рождения!
Рон: По правде, профессор Снейп, она нанесла нам больший ущерб...
Снейп: Молчать!

Необычайно украшает русскую версию выбор в пользу структуры “Молчать!”. Дело в том, что инфинитив в нашем языке связан с идеей нормы. Поэтому, говоря именно “Молчать!” (а не “Тихо!”, “Помалкивайте!”, “Придержите язык, Уизли”, “Ни слова!”, “Цыц!” и не что-либо ещё) Снейп совершенно великолепно апеллирует к норме, к идее должного, указывает между прочим на то, что существует социальная норма и ученики от неё отклонились. Это же влечёт за собой мощный эффект дистанцирования (Снейпа от собеседников).

Польский Снейп действует совершенно иначе. У него вся разборка уходит на номинативный уровень, на уровень лексики. Он не причитает, как школьная нянечка, “Да вы понимаете, что вы натворили?..”, нет. Он извергает чудовищный поток канцеляризмов и многоэтажных официальных штампов, с латинизмами, с развёрнутыми предикатами, типа “отдаёте ли вы себе в полной мере отчёт в тех последствиях... (нет, даже не последствиях, а вот именно что консеквенциях), каковые проистекут...”, – вот так примерно. Чтобы просто следить за смыслом его слов, среднестатистическому польскому подростку нужно напрячь последние остатки мозгов, настолько запутанный там синтаксис и настолько официальная лексика. Ясно, что от такого у всякого ученика душа уйдёт в пятки. Эффект, как будто ты уже стоишь перед судьёй и на твой приговор уже ставится большая круглая печать. Тяжесть проступка, важность момента, колоссальная дистанция между Снейпом и перемазанными напуганными нарушителями – всё обеспечивается этими канцеляризмами. Блеск и не похоже ни на что. Интересно оправдывается перед ним Рон, совсем не так, как в русском:

Снейп: ...Na dodatek stratowaliście Bijącą Wierzbę, która rosła tutaj zanim wy zjawiliście się na świecie.
Рон: Ale, profesorze Snape, tak niewiele brakowało…
Снейп: Cisza!

Перевод:
Снейп: В придачу к этому вы причинили ущерб Драчливой Иве, которая росла здесь до того, как вы появились на свет.
Рон: Но, профессор Снейп, ещё же немного – и...
Снейп: Тихо!

То есть в польской версии эта Убойная Ива (Bijąca Wierzba), по-видимому, самая убойная, так как польский Рон явно собирался сказать: “ещё немного – и от нас бы мокрое место осталось”.

Теперь ирландский Снейп. Он тоже оказывает колоссальное психологическое давление на учеников. Но официоза нет. И страшных волн негатива, образуемых на пустом месте одним только чистым звучанием, тоже нет. Он использует третий, оригинальный способ. Он апеллирует к многовековой традиции. Оно и понятно – традиция у ирландцев (в отличие от многих) есть, чего ж к ней не апеллировать? Вот что он говорит:

Снейп: Chonaic siad sibh. Chonaic seachtar Mugal sibh. Nach bhfuil tuiscint dá laghad agaibh? Chuir sibh saol na draíochta os comhair an tsaoil mhóir. Gan bacadh leis an damáiste a rinne sibh don chrann uasal atá ar thalamh na scoile ó bhliain na bhfear mór.
Рон: Dáiríre, muis, a Ollaimh Snape, an crann a rinne damáiste dhúinne...
Снейп: Ciúnas!

Перевод:
Снейп: Они видели вас. Семеро магглов видело вас. У вас вообще есть хоть какое-то понятие о чём бы то ни было? Вы выставили чародейский мир напоказ перед всем белым светом (перед большим миром)! Не говоря уже о вреде, который вы причинили почтенному (благородному) дереву, которое находится на школьной земле со времён великих мужей прошлого!
Рон: Ох, если честно, профессор Снейп, это скорее дерево причинило вред нам...
Снейп: Тихо!

Заметьте, как ловко Снейп выставил проблему Драчливой Ивы. Она у него вовсе никакая не Драчливая, и не Гремучая, и не Дракучая, и не Убойная, и вообще даже не ива (это слишком конкретно); он в своём обобщении возводит её в ранг Почтенного Дерева, которое даже не растёт, а просто находится на земле школы со времён великих мужей прошлого. То есть ясно, что это фетиш такого масштаба, как алтарь или какой-нибудь языческий идол, – ну, и проступок сразу, естественно, предстаёт в другом свете. Священные дубы в лесах Дойре – это, знаете, не хухры-мухры.
Одним словом, нахлобучка у ирландского Снейпа строится по совершенно другой схеме, и он вырастает, нависает над учениками и подчёркивает своё превосходство и их ничтожность, вменяя им неуважение к традиции и истории этих славных мест.

А вообще, если честно, я не успела ещё конкретно присмотреться к этим эпизодам. Это так, предварительная намётка.

отсюда

URL записи

Не свое | Не Бест? Пришли лучше!

Как в СССР (не) издавали приключенческие книги
«Развлекуха» для Сталина
www.ng.ru/tendenc/2004-11-25/5_razvlekuha.html
Почему Майн Рид, почему Буссенар?
Максим Артемьев

Сколько поколений советских школьников выросло на романах Майн Рида, Густава Эмара и братьев Рони – старшего и младшего? Наверное, больше, чем до 1917. Тогда ведь деревенские ребятишки, коих было большинство, не читали подобной литературы. Но это лишь так, подход к теме.

Кажется, в книге «140 бесед с Молотовым» Ф. Чуева есть такой примечательный фрагмент. Вождь, то есть Сталин, спрашивает кого-то, ответственного за книжную торговлю, – а почему не издают сейчас приключенческой литературы, такой, как в годы его детства – вроде Майн Рида? Следует многозначительная пауза, после которой выясняется, что надо принимать решение правительства по этому вопросу, в итоге вождь бессильно махнул рукой, мол, опять все забюрокрачиваете, и больше к этому вопросу не возвращался. Зато вернулись после его смерти, при Хрущеве.
читать дальше
Вожди времен «оттепели», видимо, понимали, что нельзя пичкать детей одним только «Тимуром и его командой», и решили сделать подарок советским детям, в том числе и своим внукам. Не знаю, оценили ли внуки их подарок, осознали ли смелость политики, освободившейся от категоричной идейности, но читали они Майн Рида с удовольствием.

Но дело опять-таки не в этом, а в том, что в результате подобной любезности вождей советские дети остались (совершено непреднамеренно) в плане приключенческой и фантастической литературы на уровне к. XIX – н. XX в. Произошла великая подмена. То, что на Западе давным-давно забыли – книги Майн Рида, которого, кстати, на родине знали как «капитана Рида», Луи Буссенара и т. п. авторов, в нашей стране, отрезанной от новейших тенденций в мировой литературе, обрело второе рождение. Вожди хотели как лучше – и вернули в круг повседневного чтения книги своего детства, на которых выросли сами, но которые пылились в Европе и Америке в запасниках библиотек. В свою очередь, поколения 1950-80-х остались почти не затронутыми современными западными влияниями, мимо них прошли популярнейшие и известнейшие писатели приключенческого жанра.

Конечно, кое-что просачивалось из фантастики, например, рассказы Айзека Азимова или повести Рея Брэдбери, детективы Жоржа Сименона, но в целом поколения советских школьников пережевывали «Всадника без головы» или «Приключения капитана Блада». Да и Сименон с Азимовым – авторы не для мальчиков 10-12 лет. Вот для этой-то категории читателей ничего новенького и современного не переводили. Для тех, кто младше, – были Астрид Линдгрен с Карлсоном и Памела Трэверс с Мэри Поппинс. Существовал и такой вариант, как пересказ (без ссылки на первоисточник), подобно волковскому переложению «Волшебника из страны Оз».

Но, увы, о том, что книги Зейна Грея, Оуэна Уистера, Уолтера ван Тибурга Кларка о ковбоях заменили Майн Рида и Луи Буссенара, нашему юношеству было невдомек. Не знали пионеры и об Эдгарде Берроузе, Нине Боден, Джоне Бьюкене, Сириле МакНиле.
Книги фантастического и приключенческого жанра по самой своей природе обречены на недолгий успех. В советской стране, заботливо изолированной от посторонних и вредных влияний, возник удивительный феномен искусственной консервации литературной моды и вкусов. Послесталинское послабление обернулось на поприще детско-подростковой «развлекухи» «повторением пройденного», искусственным возрождением в условиях фактически сохраняющейся изоляции литературных вкусов полувековой давности, соответствующим воспоминаниям тогдашнего руководства о своем детстве.

Кстати, как известно, с конца 1930-х фактически попала под запрет научно-фантастическая литература. В лучшем случае можно было сочинять в жанре «ближнего прицела». Поэтому, когда science fiction получила реабилитацию, то она началась с переиздания произведений Александра Беляева (ничего другого «готового» не было), которые по инерции тиражировались вплоть до 1980-х.

Классики – Жюль Верн и Герберт Уэллс – также получили гипертрофированное внимание читательских масс, не только в силу высоких художественных достоинств, но и по недостатку альтернатив и косности книгоиздательской практики.

Кстати. Нельзя не сказать несколько слов о судьбе романа «Борьба за огонь» братьев Рони. Конечно, его напрочь забыли во Франции уже в 1930-е, и потому его многочисленные переиздания советских времен – явный анахронизм. Но в 1981 о нем вдруг вспомнили в Англии и сняли фильм, руку к которому приложил такой мэтр, как Антони Берджесс, придумавший для сценария «язык» первобытных людей.

kirovtanin.livejournal.com/616402.html – каменты.

24.11.2016 в 16:11

Пишет  Сударь в знатномъ фраке:

Про форт "Необходимость"
И о том, как будущий первый президент США, который тогда еще не был президентом, косвенно послужил причиной начала Семилетней войны.



В 1756 году началась Семилетняя война. Как не сложно понять из названия, длилась она семь лет, на протяжении которых Британия, Франция, Австрия, Пруссия, Россия, Испания, Швеция и Португалия утюжили друг друга по европейским полям из-за какой-то разной непонятной херни.

В том же 1756 году, за океаном, в Северной Америке, началась Франко-индейская война, которая считается отдельным театром Семилетней воны, и которая в какой-то степени эту самую Семилетнюю войну и спровоцировала. Вот так. США еще не было, а омерика гадила уже тогда!

Причиной войны стали тёрки за территорию, которую британцы вместе с населением своих 13-ти колоний вели с французами и их союзниками индейцами, которые тоже очень не любили колонистов.
А началось все из-за того, что и французы и британцы положили глаз на плодородные и очень привлекательные земли в долине реки Огайо. Но был нюанс в виде 4 тысячи индейцев, которые уже как бы жили на этих территориях.

Тем не менее, и французы и британцы считали эти земли своими. Торговцы и с той, и с другой стороны активно сношались с местным населением. Французам очень нравилось торговать с индейцами, но очень не нравилось, что с ними торгуют британцы. Поэтому французы начали то тут, то там, строить военные укрепления и форты, чтобы вытеснить бриташек из региона.

читать дальшеВ 1753 году, губернатор Вирджинии Динвидди, решил, что французы вкрай охамели. Он вызвал к себе майора вирджинской милиции Джорджа Вашингтона, которому тогда был только 21 год, и сказал: "Джордж, вот тебе письмо, смотайся к французам и передай, чтобы катились к хуям с нашей земли". Сказано - сделано. Вашингтон поехал в форт ЛеБоуф, который как раз стоял на территории, на которую и французы, и британцы точили зубы. Начальник форта принял майора, но вежливо объяснил, что письмо не по адресу и он всего лишь выполняет приказ. А претензии свои высказывать надо не ему, а большому начальству в Квебеке. А в конце еще намекнул, что если молодой майор не свалит сейчас сам, то ему помогут, но он уже этому не будет рад. Так что вернулся Вашингтон в Вирджинию несолоно хлебавши.


Молодой Джордж Вашингтон в форме вирджинской милиции

В общем, губернатор новостями был не очень доволен. Чего эти лягушатники себе позволяют? Совсем страх потеряли! Ах у них есть форт? Тогда мы построим свой собственный форт с блекджеком и шлюхами чаем и маркитантками. Взбешенный Динвидди отправил немного охреневшего Вашингтона собирать ополченцев для форта, а сам заказал строительство и нанял рабочих в такой спешке, что даже не поставил в известность законодательное собрание Вирджинии. Форт было решено строить недалеко от того места, где сейчас находится город Питсбург. Губернатор потирал ручонки и пританцовывал на месте. Началось возведение частокола и склада. Однако, канадцы такой борзости не оценили и отправили к месту строительства 500 вооруженных человек под предводительством Клода-Пьера Пекади де Контрокера. В пути, как это часто случалось в 18 веке, собака немного выросла, и до рабочих дошел слух об отряде уже в 1000 человек. Поэтому, как только первые силы французов появились на реке, рабочие побросали молотки и припустили до самой Вирджинии, придерживая штаны. Ну а канадцы? А что канадцы? Не пропадать же добру? Тем более что и место действительно казырное. Поэтому французы молотки подобрали и приступили к строительству на этом месте своего форта, который назвали Форт Дюкен.

Губернатор Динвидди затаил обидку на французов, и в следующем году снова вызвал к себе молодого Вашингтона. "Слушай, Джордж, а не смотаться ли тебе опять на фронтир?", - предложил губернатор и многозначительно подмигнул. "Говорите всем, что находитесь там, с целью защиты мирного британского населения, но если увидите французов, то вломите ублюдкам!". Вашингтон был парнем исполнительным, поэтому собрал 200 человек и отправился к форту Дюкен. Когда тот самый Контрокер узнал, что какие-то бриташки опять начинают шевелиться у границы, то отправил навстречу Вашингтону своего посланника Жозефа Кулона де Вилье де Жемовиля и еще 35 человек. Жозеф должен был встретиться с Вашингтоном и сказать ему, что во-первых, он зашел на французскую территорию. А во вторых, не будет ли сэр так любезен свалить. В общем приказ был точь-в-точь таким же, какой год назад привозил французам Вашингтон.

Тем временем Вашингтон бодро топал по пересеченной местности и в ус не дул. И вот в один прекрасный день к нему присоединился капитан Трент, который сообщил о подозрительном французском отряде, который вышел из форта Дюкен и двигается навстречу Вашингтону. "Етить-колотить", - подумал Вашингтон. "Черт этих французов разберет и чего они там замыслили, но береженого бог бережет". Поэтому Джордж тут же отправил часть своих людей за подкреплением, договорившись встретиться с ними в местечке Грейт Мидоу.
Вместе с Трентом были воины племени ирокезов, которые пообещали помогать британцам. К слову, может быть бледнолицые и смотрели на индейцев как на дикарей, но их боевую мощь очень уважали и очень ценили, потому что индейцы в бою вообще были на всю голову отбитые и ничего не боялись. И вот, чтобы не потерять таких союзников, Вашингтон наплел ирокезам, что французы здесь только для того, чтобы убить их вождя Таначарисона. Что звучало правдоподобно, так как Таначарисона был одним из тех, кто заключил союз с британцами. Индейцы поверили большому важному человеку, закопошились, и в тот же вечер принесли весть, что лагерь французов найден. Джордж покумекал и решил, что лучшая защита эта нападение. Вместе с союзными ирокезами и группой своих людей Вашингтон выдвинулся к лагерю французов.

Описание дальнейших событий разнятся. Кто-то говорит, что на французов первыми напали индейцы, которым не терпелось снять пару скальпов. Кто-то говорит, что приказ стрелять отдал Вашингтон. В общем ничего не подозревающие французы получили бодрящую дозу свинца в организм. 12 человек было убито, 2 ранено, 21 захватили в плен. Среди погибших был и Жемовиль, с которым, по некоторым источникам, разделались особенно жестоко.

Когда дым от пороха развеялся, а индейцы срезали скальпы с убитых, до Вашингтона дошло, что после такое легко отделаться не получится. Еще больше он подсел на измену, когда после обыска трупов стало понятно, что они вынесли не карательный отряд, а посланника. А это было совсем уж как-то некамильфо. Вождь ирокезов Таначарисона сказал, что поговорит с другими племенами и постарается уговорить их помочь, но ничего не обещает. А Вашингтон незамедлительно отправился к месту встречи со своим подкреплением.

Прибыв на место и все еще находясь в ожидании пиздеца, Вашингтон приказал строить форт, потому как защищаться в чистом поле не очень удобно. На скорую руку вокруг круглой площадки сколотили частокол из говна и палок, и назвали его Necessity т.е. "Необходимость".


Современная реконструкция форта "Необходимость"

К окончанию строительных работ подтянулось вирджинское подкрепление. Не приехал только полковник Джошуа Фрай, который в дороге упал с лошади, сломал шею и умер. Поэтому Вашингтон взял на себя его звание и обязанности. Чуть позже приехал и вождь ирокезов Таначарисона, но лишь для того чтобы сообщить, что ему не удалось убедить другие племена присоединиться к драчке, да и сам он тоже ебал этот бал. Вашингтон конечно приуныл от перспектив, но силы духа не потерял. По слухам в форте Дюкен и солдат-то не было приличных, так что и волноваться не стоило.

Тем временем 600 французов и 100 индейцев во главе с Луи Кулоном де Вилье - братом убитого Жемовиля - выдвинулись из форта Дюкен. Через три дня они достигли форта "Необходимость". По пути Луи наткнулся на место резни, в которой погиб его брат. Ужаснувшись произошедшему, французы похоронили погибших и отправились дальше, еще больше полные решимости. И с вооружением у них все было хорошо. А вот с разведкой в то время, как видно, было не очень.

У Вашингтона же наоборот, дела шли из рук вон плохо. Как всегда после наспех закрытого дедлайна начали вылезать проебы. Припасы в форте подходили к концу, начавшийся сильный дождь промочил порох и превратил окопы в каналы. Почему-то в самый последний момент выяснилось, что лес находится от форта меньше чем в 100 метрах, что давало возможность неприятелю стрелять по защитникам из-за деревьев.

Утром Кулон де Вилье повел французов в бой. Побегали, постреляли, но уже очень скоро стало понятно, что французов много больше и Вашингтон приказал своим людям отступать в форт. Кулон тоже был не дурак, ему не хотелось без причины класть своих людей при штурме горы из говна и палок. Да и кто знает, может сюда уже со всех ног торопятся британские силы? (с разведкой все еще было не очень с обоих сторон) Так что он послал своих людей под белым флагом на переговоры и выставил условия: господа вирджинцы сдают форт и уматывают к себе домой, а если нет, то там в лесочке сидит сотня кровожадных индейцев, которые точат томагавки и будут очень рады пополнить свои коллекции скальпов.


Битва за форт "Необходимость"

Вашингтон много знал про индейцев и согласился на требования. Как-никак свой скальп дороже. По правилам ведения войны того времени условия капитуляции оформили на бумаге, которую должны были подписать обе стороны. Секретарь Кулона де Вилье, который был француз, составил документ, как ни странно, на французском, и передал его Вашингтону. Вашингтон, который французского языка не знал, попросил перевести содержание. И тут либо переводчик попался так себе, либо это был коварный план. В документе записали, что бедолага Жемовиль был "assassinated", т.е. убит целенаправленно. А во время прочтения Вашингтону об этом сказать как-то забыли. В общем, Джордж не глядя подмахнул бумажку и вирджинцы, побитые, но живые, отправились домой. Индейцы начали грабить колонну уходящих солдат, но Вашингтон запретил сопротивляться, все еще помня, что свой скальп дороже.

Дома Вашингтон, ожидая космических люлей от начальства, предоставил отчет о случившемся законодательному собранию Вирджинии, однако его не только не наругали, а даже похвалили. А поражение списали на плохое снабжение, трагическое стечение обстоятельств и отказ других колоний в помощи. И то верно. Все свои, человек старался, зачем напраслину наводить.

Однако, маленький территориальный конфликт в последствии перерос в большую Семилетнюю войну. Когда новости о вооруженном столкновении в колониях достигла английских берегов, правительство герцога Ньюкасла решило направить экспедицию в Америку, чтобы выбить проклятых французов с территории Огайо и из форта Дюкен в частности. Руководство экспедицией было поручено генерал-майору Эдварду Брэддоку. Закончилась все полной катастрофой, но история эта настолько эпична, что достойна отдельного поста.

Сведения о готовящейся военной экспедиции просочились во Францию задолго до отъезда Брэддока в Америку, и король Людовик 15-й в 1755 году направил в Канаду еще больше солдат. И даже несмотря на то, что они прибыли слишком поздно, чтобы вонзиться в махач с Брэддоком, их присутствие привело к череде французских побед в последующие годы.

Во время прибытия этих самых французских войск к берегам Северной Америки, адмирал Эдвард Боскавен, открыл огонь по французскому кораблю Олси, захватил его b еще два других корабля, несших на себе военный контингент. Военные столкновения, происходившие в Северной Америке на земле и на море продолжали накапливаться, пока весной 1756 года Франция и Британия не объявили друг другу войну, положив, таким образом, формальное начало Семилетней войне.

URL записи